Мог ли я пройти мимо книги, на обложке которой значится “Довлатов”? Не мог. Особенно, если эта книга выложена на прилавочке – “все по 40″.
Под обложкой, содержится три произведения Александра Гениса. Собственно “Довлатов и окрестности. Филологический роман”, эссе-статейка “Бродский в Нью-Йорке” и “Темнота и тишина. Искусство вычитания”(не пойми что).
Давно я не читал такой великолепной книги, так сильно меня разочаровавшей. Прямо в лучших чувствах. Брутальненько так – в смысле “и ты продался большевикам!” и нож в спину.
“Довлатов и окрестности” – замечательный рассказ о творчестве и жизни Сергея Данатовича. Правда, в меньшей степени о жизни. Генис рассматривает Довлатова не как человека, личность, но как феномен филологии. И делает это замечательно, не смотря на присущую ему любовь к терминологическим виршам. “Довлатов не вел литературоведческих разговоров, терпеть не мог умных слов и охотно издевался над теми, кто их употреблял. Например, надо мной: “Генис написал передачу для радио “Либерти”. Там было много научных слов – “аллюзия”, “цензура”, “консеквентный”… Редактор Генису сказал:
– Такие передачи и глушить не обязательно. Все равно их понимают лишь доценты МГУ.” Да, и эта книга – именно такая. Но, хоть я и не доцент МГУ, а языком Гениса хотелось наслаждаться. Над ней я сидел с карандашом наизготовку: “В сущности антитеза литературы – не молчание, а необязательные слова”; “Я служил грузчиком в фирме, которая занималась, как теперь понимаю, не столько джинсами, сколько постмодернизмом. Выглядело это так: на полу лежала груда купленных по дешевке штанов, на которые тихие пуэрториканки нащивали модный ярлык “Сассун”. На Пятой авеню эти джинсы шли по пятьдесят долларов”; и много других остроумных и очень точных замечаний.
Но все же, но все же…
Всю книгу Генис рассказывает нам о писателя без отрыва от его творчества. И эта позиция, хоть может и грешит против объективной правды, но правдива приямолинейностью изучаемого объекта. Узнать что-либо новое о Довлатове из этой книги нельзя – вся она построена на цитатах из книг давно нами прочитанных. Но когда начинается заключительная часть – выноси покойников. Не знаю зачем, но Генис затрагивает тему водки в жизни Довлатова, водки в жизни писателя, водки в жизни России и вообще 40-градусной кармической составляющей вселенной. В расход идет все, в частности, противоставление водки у Довлатов, и водки у Венечки. Нет, я опущу тот момент, что эти рассуждения сами по себе несуразны и плохи, они ни к селу ни к городу именно в это время и в этом месте. В конкретном произведении под названием – “Довлатов и окресности. Филологический роман”.
В общем, вердикт прост – замечательная книга (если вырвать последнюю главу)
“Бродский в Нью-Йорке” – меня добил окончательно. Текст на смерть поэта выглядит такой статьей для журнала “Домашний Очаг” или “Лиза” – написанный тем самым доцентом МГУ. К тому же, хочется вспомнить, что в детстве взрослые пугали меня тем, что от большого количества сладкого, что я поглащаю – попа слипнется. Я уже сам взрослый и не боюсь поглащать сладкое в больших количествах. Но читая этот слащавый текст испытал забытое ощущение ужаса за свою попу.
“Темнота и тишина. Искусство вычитания” – фантазия на тему искусства дзен. При этом многословная, изобилующая излишними эпитетами и образами. Автор пытается нам рассказать о Пустоте, об искусстве вычитания – на деле борясь и с Пустотой, и превнося множества сумбура, совершенно лишнего. По форме – текст маскируется под сборник коанов, чем-то похож на параграфы “Дао де цзин”. Что ж, в таком случае – читайте лучше оригиналы. Там и с формой и с содержанием – все тип-топ. Хотя, ведь считается, что дзен нельзя научить, лишь подсказать некое направление – а следовательно взятки с Гениса гладки.
