Кэндзи Маруяма. Скромное обаяние порно

Кэндзи Маруяма, “В небе снова радуга”(рассказ)

Рассказ ведется от имени старенького фотоаппарата, но подождите корить автора в том, что он употребляет запрещенные препараты. Какая вам, собственно, разница, кто расскажет вам увлекательную историю? Вон, Кастанеда вообще с кактусами общался и ничего. Фотоаппарат попал в руки одному недотепе, который “перевалив за пятьдесят, не понял, пессимист он или оптимист, — знай себе ловит безответным объективом непонятную жизнь других людей”. Так что это занятного он видит в жизни других людей? Он [фотоаппарат] видит небо и горы, долину и реку, персик и девочку, которая откусила сочную мякоть плода. Девочка смотрит на двух взрослых, уединившихся на полянке. Она подсматривает. И фотоаппарат не стесняется вуайеризма, ведь то, что происходит там – самое прекрасное, что только есть на Земле и в этой жизни – двое влюбленных, занимаются любовью.

Последняя фраза, отягащенная тавтологией, помимо того еще и как-то пошло звучит. Так беда в языке, который так плохо передал чудо любовных чувственных ласк или то, что как-то эту тему смущенно поднимают в литературе? Да и в простом разговоре. Что до Маруяма, то он с изящной простотой, изысканной элегантностью правды повествует чувственную историю любви.

Он – свободолюбивый мачо. Настоящий хэмингуэвский мужик с каменными(пусть и оторванными на войне, это я про Хэма, а не Кэндзи) яйцами, который бреется ножом. Она – замужняя женщина, мать прелестной дочурки, домохозяйка. Обратив внимание на гражданство автора можно было бы ожидать некую тягучую мучительную историю любви, в духе Вонга Кар-Вая. Но нет, на то и Мураяма гений, чтобы не придавать простым, но прекрасным абсолютно жизненным вещам излишнего пафоса: “им приходится таиться от людей, но приступы отчаяния, страх осуждения, взаимные подозрения и задние мысли — все это не для них, их отношения — не пустячная связь, но и не бог весть какая драма”.

И все же Маруяма был бы не Маруяма, если бы в своем рассказе ограничился лишь одной темой. Хотя, за ярчайшей романтической (а это произведение во всем: в героях, языке – великолепное произведение романтизма) историей можно и не углядеть еще пару нитей (бесмысленное одиночество фотографа, старорежимная, довоенная Япония и общество).

В заголовке поста я погнался за излишней громкостью. Рассказ Мураяма, не смотря, на порой, крайнюю откровенность все же поет возвышенную хвалу любви, через витиеватость эротики, но не порнографии.

Читать ли этот рассказ? Для себя я уже решил, что Маруяма стал одним из моих любимейших писателей. Надеюсь, не менее люб он станет и вам.

О своем восхищении прозой Кэндзи Маруяма я говорил уже ни раз. Его сборник рассказов “Сердцебиение” (3 рассказа + 1 повесть), который я обнаружил по привычке на прилавке с книгами “все по 20″, стал главным литературным впечатлением моего 2008го книжного года. Подробно о сборнике я писал здесь. Однако рассказ “В небе снова радуга” в сборник включен не был, т.к. своей темой(Любовь) выбивался из общей темы сборника (Жизнь и Смерть).

Проза Кэндзи Маруяма одна из, пожалуй, главных причин начать учить японский язык. Ведь на русском, к сожалению, издан всего один его сборник – “Сердцебиение”.

Кэндзи Маруяма (яп. ?? ?? Маруяма Кэндзи?, 23 декабря 1943) — японский писатель. За новеллу «Течение лета» (яп. ????) в 1966 году в возрасте 23 лет был награждён Премией имени Рюноскэ Акутагавы[1], став на тот момент самым молодым автором, удостоенным этой награды. Позднее произведения Маруяма дважды выдвигались на премию Танидзаки (в 1973 и 1976), а также на премию Кавабата (в 1987), однако он отказывался от наград, принципиально избегая контактов с литературным истеблишментом Японии и предпочитая находиться на периферии. В 1984 году по повести «Сердцебиение»??яп. ???????) режиссёром Ёсимицу Морита был снят одноимённый фильм. Произведения писателя переводились на английский, немецкий, русский, китайский и корейский языки.

P.S. Нельзя, в очередной раз, не отметить великолепнейшую работу переводчика – Григория Чхартишвили.

Читать рассказ Кэндзи Маруяма:
“В небе снова радуга”

P.P.S. Ах да, чуть не забыл – ошеломляющая концовка =) Ну, об этом свойстве прозы Мураяма я уже писал как-то: И чем более вяло идет основное повествование, тем сильнее, ошеломительнее и отрезвляюще сильней концовка, взрывоопасный эффект которой может заключаться лишь в одном предложении.