Паскаль Рабатэ. Интервью

Французский комиксист и режиссер Паскаль Рабатэ (Pascal Rabate) известен у нас скорее какой-то не самой широкой маргинальной тусовке любителей серьезного европейского комикса, что, на самом деле, совсем не беда. На родине Паскаль более чем хвалим, любим и премиями отмечен. На прошлой неделе он приезжал представлять несколько своих киноработ (авторскую экранизацию комикса «Ручейки» и пару короткометражек), а заодно пообщался с поклонниками в рамках программы московского комикс-клуба. Последующий текст, это выдержки из его ответов залу. Часть вопросов — мои, часть — чужие.

Подогретый раздражением от небезызвестного письма «матрешек с поварешками» (как метко окрестила их моя знакомая), я задал Паскалю вопрос об авторском праве и о праве человека иметь свободный доступ к информации. Ответ был очень простым: «Мое личное мнение такого, что книги и фильмы делаются, чтобы их читали и смотрели. Именно для этого мы и получаем возможность их делать. Я горд за свой творческий цех. Недавно во Франции была выдвинута инициатива, чтобы книги в библиотеках выдавали за деньги. 80% комиксистов выступили против такого предложения», – тут стоит особо отметить, что комиксы во Франции выходят огромными тиражами и являются главным издательским продуктом! Оборот рынка комиксов превышает обороты традиционного книжного рынка! – «Свое главное предназначение я вижу в том, чтобы быть прочитанным. И я предпочту быть не оплаченным, чем непрочитанным». Паскаль, конечно, не забыл отметить, что вопрос авторского права очень не однозначный. Но, надеюсь, авторская позиция ясна. К ней я хотел бы добавить свое субъективное впечатление, которое часто возникает, когда я общаюсь с иностранцами. Я вижу людей, уверенных в качестве выполняемой ими работы. И уверенных в том, что они могут прокормить себя своими трудами, потому что они того достойны (их труды). Говоря проще, Паскаль твердо уверен, что его титулованный комикс «Ибикус» может быть прочитан и без оплаты, а необходимую сумму на «хлеб с икрой» он заработает, как лектор, как режиссер, как иллюстратор, как, в конце концов, автор комиксов. И заработает потому, что он будет упорно и хорошо работать. И, еще важное отличие, Паскаля от «докторов»-которых-называть-не-будем. Ну не нужен Рабатэ «хлеб с икрой».

Паскаль: Я хочу развенчать миф о сходстве комикса и кинематографа. Он основан на том, что и там, и там проводится работа над изображением и таймингом. Но это [кино и комикс] ложные друзья. Они два рельса железной дороги, которые никогда не пересекутся. Во Франции распространено заблуждение, что комикс — это эрзац кинематографа, что комикс служит промежуточной ступенью к кино. Комикс — это книга и диалог с одном читателем. А кино — искусство, предназначенное для просмотра в группе. Скорость чтения комикса обусловлена скоростью чтения читателя. Скорость кино — это скорость режиссера. Что же до изображения, то я люблю высказывание одного журналиста: «Радио круче ТВ потом, что оно уничтожило изображение». В конце концов, что комикс, что фильм интересны мне лишь тем, что дают возможность поставить вопрос.

- Однако, вы пришли в кинематограф уже имея опыт комикса. Как это произошло?
Впервые, это желание появилось у меня в 95-м, когда я рисовал очередной комикс. Мне очень хотелось поработать в команде. Общаться с другими людьми и говорить им что и как делать. Этот переход был мне жизненно необходим. Работа в одиночестве ведет к аутизму. Так что я зарабатывал комиксами, и начал спускать все деньги на кино. В 2005 у меня появилась возможность снять короткометражный фильм. В итоге, с друзьями мы сделали средний метр «Легкий всадник» – переиначили «Беспечного ездока». Герои нашего фильма путешествовали на мотороллере и машине без прав по Франции. У них нет денег и они проводят свою поездку как придется. Общаются с людьми, кушают в дружных компаниях сельских жителей. Короче, такое милое путешествие. Фильм попал на несколько фестивалей и зажил собственной жизнью. К этому моменту я закончил свой комикс «Ручейки» и, неожиданно, получил предложение об экранизации. Один режиссер очень просил дать ему права на съемку. Но, к сожалению, он вскоре умер. Затем объявились какие-то продюссеры, которые тоже предложили делать фильм, но их интересовали только права, а я уже загорелся идеей сам снять фильм, и понял, что должен добиться этого всеми правдами и неправдами. Мне повезло в том плане, что параллельно обозначилась тенденция проникновения авторов комиксов в кинематограф («Персеполис», биография Сержа Гензбура), и киношники решили, что можно поискать свежих сил и среди таких людей, как мы.

-О чем же «Ручейки»?

Их главная идея состоит в том, что современный культ рекламы на французском ТВ создал диктат юности. Полностью игнорируется пожилой возраст. Можно проследить по моим работам, что меня всегда привлекала тема выживания. Тема взлетов и падений. Людей, которые упав встают и снова падают. И снова встают. В графе Невзорове эта идея сконцентрирована максимально, поэтому меня и привлек «Ибикус» Алексея Толстого.

«Ручейки» – это история о пенсионере-вдовдце. О таком человеке, который считает, что достигнет бессмертия, если будет постоянно повторять одни и те же действия. Ну, вы знаете таких. Лапша в понедельник, рыба в четверг, и ни шагу от расписания. Однажды он узнает, что его партнер по рыбалке, с которым он знаком долгие годы, вел вторую тайную жизнь, насыщенную сентиментальными приключениями.

И вот этот его друг умирает, оставив без ответа вопрос о том, какого жить такой жизнью. Я писал о людях-йогуртах, чей срок годности почти истек. И которые вдруг узнают, что они по прежнему могут любить. И не только платонически, но и физически. Я хотел показать, что и в 70 лет тело красивое и любовный акт может быть таким же красивым, как у 20-летних. Может я написал эту историю потому, что и сам приближаюсь к старости? (Прим. – Паскалю 13 августа исполнится 50.)

- А у вас есть тайная жизнь?
Всего три. (Смеется) Все очень запутанно.

- Как вы относитесь к американским комиксам и их экранизациям?
Отстранено. Я не вырос на них. Есть очень хорошие американские комиксы и авторы, но все же мейнстримовый комикс не для меня. Мне трудно верить в героев в пижамах. Я так же не близок к культуре манги. Слишком много повторов в графике. Хотя, когда 15 лет тому назад мне предложили поработать для японского журнала, я познакомился с мангой детально. И это был очень важный опыт, который сильно меня взволновал. И я вряд ли приступил бы к «Ибикусу», не имея этого опыта. В 90-е годы французский комикс находился в кризисе. Многие авторы забыли, что комикс рассказывает историю, а не старается поразить зрителя изобразительным мастерством. Забыли, что переход от общего плана к крупному — это не просто эстетический прием. Волна манги в Европе помогла авторам напомнить, что комикс — это рассказ. Это была электрошоковая терапия.

- Как вы переходите от проекта к проекту?
Все сюжеты и темы диктует сама жизнь. Все, что происходит вокруг меня перерабатывается и дает толчок моей фантазии. На одном фестивале я узнал про любовные истории в домах престарелых, что страсти там кипят, и происходят настоящие бурные романы. Так появились «Ручейки». В своей последней работе – «Мелочи», я рассказываю о социальной деградации, которую можно сегодня наблюдать в Европе.

- Любой ли сюжет может быть переведен в комикс? Например, как в случае с адаптацией под комикс классических литературных произведений.
Все может быть адаптировано. Но сам я не могу приступить к работе, если у меня нет желания. Если не произошло любви с первого взгляда. Но адаптация — это не единственный правильный путь для комикса. Ведь комикс и сам может рассказать замечательную историю. Например, недавно была адаптация Пруста, которую я считаю неудачной. Сама суть произведений Пруста очень литературна, очень зависит от языка, очень лексическая.

- Меняется ли ваше отношение к собственным книгам по прошествии времени?
Да. Есть авторы, которые постоянно хотят все переделать, т.к. поняли в чем была слабость комикса. Для меня творческий акт — это запечатленное мгновение. Я не могу сказать, что я доволен своими работами, но что поделаешь… Я не возвращаюсь к тому, что уже сделано.

- Кто повлиял на вас?
Если говорить о кино, то тут и японское, и русское, и американское, и французское. Я могу назвать Жюэля Сурья, который снимал социальные хроники. Это такое андеграундное французское кино. А есть Мануэль Санчес, который снял всего один фильм – «Сарконди», это название местечка во Франции. Годар, Узо, Трюффо, хотя я не могу назвать себя фанатом последнего. Из писателей — это Сименон, Бернанос. Не люблю Уэльбека. Из русских я читал, в основном классику, и XX век, т.к. современные писатели у нас не очень известны. Так что на меня повлияли больше всего Бабель и Шаламов. Есть такой автор Пьер Вайль. По его книге в 30-е годы сняли фильм. Он писал социальную деревенщину с легким налетом фантастики. Алексей Толстой во Франции не очень известен, как писатель. Он больше известен в эмигрантских кругах, как человек, который вернулся в СССР, заплатив за то большим количеством доносов. Ну а после присуждения ему сталинской премии, либеральная Франция его проигнорировала. Его книга попала мне случайным образом. Ее издали в 20-е годы, тиражом экземпляров в 300. А когда я добился от издателя согласия на будущую публикацию «Ибикуса», кто-то переиздал эту повесть. Такое совпадение стало причиной сильной паранойи, которая длилась у меня два дня.

- Сколько часов в день вы посвящаете работе над комиксом?
Сейчас — ноль, поскольку меня захватила моя вторая жизнь, моя кинематографическая любовница. Я маньяк, я могу заниматься только одним делом, и не умею совмещать. Но когда я работал над комиксами, то уделял работе 10-12 часов в день, чтобы постоянно находится в напряжении. Над «Ибикусом» я работал с утра до вечера. Когда я только готовился к работе над «Ручейками», издатель предложил мне такую схему — вот тебе 2 месяца, поработай, приготовь наброски, а потом, если захочешь, вернешься. Но я так не могу.

- Какие технические средства вы используете?
Нет плохих технических средств, есть плохие рабочие. У меня есть, конечно, компьютер. На нем я делаю цвет своим рисункам. Хотя я настолько ленив, что до сих пор не приобрел графический планшет и делаю все мышкой. Хотя, мне это не очень нравится, т.к. компьютер никогда не даст того цвета, что дает акварель.

- Сколько раз вы были в России?
Трижды. (Прим. – этот, третий) Мой первый визит не был связан с «Ибикусом». Мы поехали с другом по следам чеховского «Остров Сахалин». Он хотел отобразить эту историю в фотографиях, я – в рисунке. Сейчас, смотрю много понастроили. Раньше был бассейн, теперь храм. (Смеется)
Вы разве были здесь до 91-го?
Нет, это просто шутка.